Даже неполный анализ советских военных архивов доказывает, что принятое в России официальное число потерь на фронтах Великой Отечественной занижено на миллионы.
Вчера, 22 июня, исполнилось 70 лет со дня начала Великой Отечественной войны. На то, каким количеством жизней своих граждан заплатил за победу в ней Советский Союз, существуют разные точки зрения. Большинство дискуссий между историками касаются количества погибших на фронте. Некоторые исследователи считают, что все погибшие военнослужащие и партизаны сосчитаны, а потому дальнейшие разговоры бессмысленны (число может уточняться, но по мелочи). Сторонники других точек зрения уверены, что реальное количество погибших значительно превосходит официальные цифры; по мнению некоторых специалистов, «в несколько раз».
В свежем номере газеты «Троицкий вариант» опубликованы объёмные материалы, написанные профессиональными историками. Алексей Исаев (автор 20 книг о Великой Отечественной войне, в 2007–2010 гг. сотрудник Института военной истории Министерства обороны РФ) отвечает на статьюБориса Соколова (кандидата исторических наук, доктора философских наук, автора 67 книг по истории и филологии) «История Великой Отечественной войны как наука», увидевшую свет в феврале-2011. Рядом со статьёй А. Исаева и развёрнутым ответом Б. Соколова приведены комментарии других историков.
Алексей Исаев критикует способы, которые применяет Борис Соколов (речь идёт о корреляционных данных и экстраполяции частичных данных о потерях) и упирает на официальную информацию. А она утверждает, что в Красную (впоследствии Советскую) Армию до 1 июля 1945 г. было привлечено 34 476,7 тыс. человек (с учётом числившихся в ней на 22 июня 1941 г.). Привлечено в ВС — 34 476,7 тыс. человек. На 1 июля 1945 г. осталось 12 839,8 тыс. (в том числе 1 046 тыс. — в госпиталях). Борис Соколов на это возражает: учитывается только централизованный призыв; призыв непосредственно в части в расчёт не берётся. (Мы, дилетанты, осмелимся добавить: учитывается призыв после окончания военных действий в Европе, не учитывается смертность пациентов госпиталей.)
Демобилизованных за войну, по официальным данным, было 3 798,2 тыс. (Сколько из них умерло вскоре после этого?) Репатриированных военнопленных — 1 836 тыс. (Все помнят, что они попадали в лагеря?) В местную ПВО, в промышленность, в военизированную охрану было переведено 3 614 тыс. человек. (В ПВО люди не гибли?) 250 тыс. было направлено на формирование польских, чехословацких и румынских частей. (В них тоже не гибли?) В НКВД и формирования других ведомств были переведены 1 174,6 тыс. человек. (Они все зэков охраняли?)
Наши комментарии, впрочем, не только легковесны, они не имеют особого смысла, и вот почему. Если считать число погибших по приведённым А. Исаевым данным, с использованием его логики, получается, что на фронте канули 10 964,1 тыс. человек. А. Исаев пишет: «Никакого отношения к действительности названная Б. Соколовым цифра в 27 млн погибших военнослужащих не имеет. Официальная цифра потерь представляется куда более обоснованной. Если она и будет откорректирована, то роста потерь вооруженных сил в разы от признанных ныне 8 668,4 тыс. человек ожидать не приходится. Была ли эта цена непомерной? На этот вопрос можно уверенно ответить: “Нет”».
1941-й, дети идут работать на завод. (Фото Я. Халипа.)
А. Исаев сначала умалчивает о разнице в 2,3 млн человек в собственных данных, а затем уверенно утверждает, что потерять восемь с половиной миллионов — это не непомерная цена.
Это высказывание возмутительно. А потерять ещё почти двадцать (по официальным данным) миллионов гражданских — это тоже не непомерная цена? И какая цена является непомерной? А допустимо ли в нужном месте умалчивать о (по официальным данным) 2,7 млн солдат и офицеров, пропавших без вести (это число, очевидно, как-то соотносится с «забытыми» 2,3 млн из данных А. Исаева)?
Далее. А. Исаев сетует, что Б. Соколов не пользуется открытыми военными архивами, в которых есть «богатый пласт» информации из отдельных частей армии, но ни словом не упоминает ни Президентский, ни другие закрытые хранилища, о которых в своём ответе пишет Б. Соколов (именно в Президентском архиве в 1993 году историк Д. Волкогонов нашёл данные по потерям армии в 1942-м, согласно которым за этот год на фронте погибло вдвое больше военнослужащих, чем по данным, на которые сейчас ссылается г-н Исаев).
Очень важный момент в споре историков — то, почему Б. Соколов и другие «ревизионисты» опираются не на официальные, а на частичные данные о потерях Советской Армии в войне. А. Исаев этот вопрос в своей критике статьи Б. Соколова не поднимает — а только говорит, что «общество доверяет историкам поиск истины, а не выписывает им индульгенцию на “парадоксальные и абсурдные” высказывания».
Истина? В 1946 году генералиссимус Сталин изволили сообщить народу общее число погибших в Великой Отечественной — 7 млн. При Никите Хрущёве советская власть «поправилась»: 20 млн. Теперь подлинным общим числом погибших считаются 27 млн (данные 1990 года).
Именно поэтому Б. Соколов и другие исследователи, ищущие истину, пользуются «низовыми» источниками (первичными документами отдельных частей) и строят корреляционные модели, полагая, что в официальных бумагах есть «хвосты», по которым можно восстановить подлинное число потерь (например, истинное количество убитых можно с ограниченной точностью восстановить по официальному числу раненых). Исследования Б. Соколова при применении разных методов дают число погибших, значительно превышающее 20 млн. человек. Здесь следует упомянуть работы Д. Сафира, также указывающие на занижение числа потерь военнослужащих в несколько раз. По официальным данным, на войне погибло 1 020 093 офицера. Учитывая, что потери офицеров составляли в отдельных частях 3,5–4,5% от общего числа погибших, легко оценить общее число убитых военнослужащих — от 22 735 400 до 29 145 514 человек, что даже больше оценок, данных Б. Соколовым (26,9 млн).
1942-й, Могилёв. (Фото В. Шаровского.)
Безусловно, при расчётах с применением экстраполяции велика вероятность серьёзных ошибок. Однако не одобряющий эту методику Кирилл Александров из Петербургского университета (кандидат исторических наук, старший научный сотрудник энциклопедического отдела филфака) подвергаетсомнению в первую очередь официальные данные, на которые ссылается А. Исаев. Подсчёт потерь, определивший нынешнее официальное число погибших военнослужащих (8,6 млн), проводился по картотекам безвозвратных потерь ЦАМО (Центрального архива Министерства обороны) ещё в 1990 году группой генерала Г. Кривошеева, и он был неполным. По информации К. Александрова, в двух отделах ЦАМО находится более 15 млн карточек; после исключения дубликатов старший научный сотрудник ЦАМО полковник В. Елисеев озвучил (на научной конференции 2007 года) цифру безвозвратных потерь в 13,6 млн человек — без учёта призванных непосредственно в части и военнослужащих, карточки которых находятся в других ведомственных архивах. (Полковник и его коллеги проявили ту самую «минимальную усидчивость в ЦАМО РФ», к которой призывает А. Исаев.) По оценкам К. Александрова, с учётом партизан и народных ополченцев боевые потери СССР в Великой Отечественной войне составляют 16–17 млн. человек.
К. Александров также приводит данные исследований группы демографов (Е. Андреева, Л. Дарского, Т. Харьковой) из Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, 20 лет назад анализировавших результаты переписей и другие статистические данные, и пришедших к выводу, что потери погибшими юношей и мужчин в возрасте 15-49 лет составили примерно 16,2 млн человек. (Вычитание погибших в тылу подростков и добавление погибших на фронте пожилых должно дать число, близкое к оценке К. Александрова.) Карточками ЦАМО учёные не пользовались, так как доступа к ним не имели.
К. Александров без приведения аргументов утверждает, что общие людские потери СССР всё равно составляют порядка 27 млн («вопреки распространенным представлениям, основную долю погибших составили именно военнослужащие, а не гражданское население Советского Союза»).
Тем не менее 16–17 миллионов погибших на фронте — число, разительно отличающееся от официального (даже если приплюсовать к 8,8 млн примерно 2,7 млн пропавших без вести). Следует отметить, что и В. Елисеев, и демографы из РАН работали с источниками информации, не подвергая сомнению их достоверность. Таким образом, реальное число погибших на фронте, скорее всего, находится где-то между оценками, основывающимися на советских документах, и оценками тех историков, которые считают верными только некоторые данные. Если предположить, что потери среди мирного населения всё-таки не завышались в течение десятков лет на 4,5–5,5 млн (как фактически утверждает К. Александров), то общие минимальные потери СССР в войне составляют 31,5–32,5 млн человек. (Скорее всего, они значительно выше; Б. Соколов считает, что они превышают 40 млн.)
1943-й, советские войска вступают в Винницу. (Фото А. Шайхета.)
Историки ломают копья не только о том, сколько людей полегло. А. Исаев оспаривает утверждения Б. Соколова о существовании у СССР в 1941 году плана нападения на Германию, хотя не отрицает существования наступательных планов («Нельзя ставить знак равенства между наступлением как военным действием и агрессией как политическим актом»). Кроме того, он убеждён, что если советские солдаты и совершали преступления в отношении мирного населения противника в конце войны, то командование их не поощряло.
Как нам кажется, точка зрения, по которой история Великой Отечественной войны рассматривается как некий идеологический канон, патриотической не является. Б. Соколов ставит под сомнение правомочность именования победы в войне «Великой» не потому что он «власовец» (по мнению горе-комментаторов), а потому что проявляет так называемый критический патриотизм. Даже если погибли не сорок с лишним, а тридцать с лишним миллионов — это всё равно безбожно много.
Люди, готовые побить камнями того, кто оспаривает идеологический канон, оправдывают заклание миллионов жизней ради компенсации чьей-то «менеджерской неэффективности» в прошлом. С большой вероятностью они оправдают подобное в будущем. Те, кто готов разбрасываться жизнями миллионов сограждан ради какой угодно цели, являются врагами своих соотечественников не в меньшей степени, чем иностранные националисты, провозгласившие их «низшей расой» и планомерно уничтожавшие. Наматывание георгиевских ленточек на всё любое ничего в этом раскладе не меняет.
Для развития «критического патриотизма» («я требователен к своей стране, чтобы сделать её лучше») очень полезна дискуссия по темам, которые предлагают К. Александров и Б. Соколов. В частности, не только учёным, но и всем россиянам полезно осмыслить и планы Сталина в начале 1941-го, и значение помощи западных союзников СССР, и вклад СССР во Вторую мировую до 22 июня 1941 года, и многое другое. Нас, например, конкретно интересует, зачем «эффективный менеджер» в 1941-м концентрировал армию у западной границы и как развивалась бы война, если бы основные силы находились на момент её начала в глубине советской территории (скажем, на линии Западная Двина — Днепр).
Оставить комментарий